Автор выражает глубокую благодарность офицерам ВВС майору В.В. Бондаренко и полковнику М.Е. Попову и неоценимую помощь в создании этой книги.

Разумеется, вахтенному штурману Бэрри вовсе не следовало этого делать.

Сфера патрулирования осталась далеко за лениво рычащей дюзами кормой, и хвататься за положенные Уставом предфинишные тесты Рабочей Системы не было ну никакой необходимости, – но флайт-лейтенант космопорта Его императорского величества был молод и все еще полон искреннего служебного рвения. Больше всего на свете он боялся отступить от предписанных ему вахтенных процедур, тем более в своем первом боевом вылете, поэтому вчерашний кадет, сверившись с хронометражем, внес соответствующую отметку в бортжурнал и запустил генераторы Системы.

На плоской спине корабля неспешно распустился ажурный металлический цветок широкофокусной антенны, способной пронзить своими невидимыми лучами-щупальцами многие десятки парсек. Рабочая Система – основное оружие дальнего разведчика «Саламандра» – лениво зашевелилась, повела носом и, едва успев выйти в режим, огласила уютный полумрак штурманской рубки тревожным звоном предупреждающего сигнала.

На секунду Бэрри показалось, что мягкое вращающееся кресло немилосердно вылетело из-под его костлявой задницы. Развернутый перед его глазами голографический дисплей технического контроля горел девственно-безмятежным зеленым светом, свидетельствуя о полном здравии и благополучии аппаратуры, – а по голубому, несущему на себе информацию о параметрах цели, уже мчались нервные красные циферки… Что-то тяжелое и громадное, в несколько раз превышающее по своим размерам немаленькую «Саламандру», сейчас стремительно резало чернильную тьму пространства, расходясь с разведчиком на встречных курсах. Здесь не было звезд, и почти полное отсутствие гравитационных возмущений позволяло точно определить и курс, и оперативные параметры загадочного странника.

Бэрри размышлял недолго. Параграфы уставов и предписаний еще не успели выветриться из его головы, и он точно знал, что ему делать. Чужак удалялся, явно не проявляя враждебных намерений, – скорее всего на такой скорости он просто не заметил «Саламандру», – значит, объявлять тревогу и поднимать экипаж не было необходимости. Но уведомить командира следовало в любом случае. Секунду поколебавшись, штурман протянул руку к панели интеркома.

Колонель[1]Дервиш откликнулся сразу же, хотя по бортовому времени ему полагалось видеть далеко не первый сон.

– Сейчас я буду, – передал он в штурманскую, выслушав довольно сбивчивый доклад вахтенного.

«Мальчишка занялся ерундой, – подумал Дервиш, накидывая на поросшие седым волосом плечи легкую кремовую рубашку с крохотными букашками погончиков, – его счастье, что я не лег, а то бы я ему всыпал…»

Он лукавил, как всегда, – многолетняя привычка врать самому себе не отпускала даже в полном одиночестве. Колонелю не хотелось признаваться в том, что сон не идет вторые сутки, чем ближе База, тем дальше сон: через сорок с малым часов его ждет ненавистная жена и проклятые шлюхи, эти ее дочки! Дервиш лицемерно вздохнул и отшвырнул прочь некстати догнавшую его мысль о том, что непотребные мерзавки вышли из его чресел. Врать стоило до конца.

Экипажный лифт вынес его на нижнюю боевую палубу. Неслышно скользнув вдоль короткого полутемного коридора, командир «Саламандры» приложил ладонь к дверной панели штурманской рубки.

В мягком зеленом свете козырьков пульта его смуглое лицо казалось изрубленным залегшими в глубине морщин тенями, и приподнявшийся в кресле штурман непроизвольно отшатнулся. Суровая физиономия командира еще не успела стать для него привычной. Дервиш усмехнулся и бросил взгляд на дисплей Системы.

Его тонкие губы сжались в нитку, и колонель осторожно опустился в свободное кресло. В глубине водянисто-голубых, чуть навыкате больших глаз медленно загорелись недобрые огоньки. Он хорошо знал, с кем разминулась старуха «Саламандра». Если по уму, то Бэрри, конечно же, следовало вынести благодарность по службе – быть может, даже накорябать представление к медальке. Но Дервиш знал, что делать он этого не станет.

– Я полагаю, что у вас хватит ума молчать о том, что вы видели, – проскрипел он. – Бортовой журнал… не прикасайтесь к нему! Двухминутный тест – и все. Вам ясно, лейтенант?

Штурман поглядел на командира с плохо скрываемым ужасом.

– Ваша честь хочет сказать, что…

– Моя честь много чего хочет сказать. Но говорить она ничего не станет. Выполняйте приказание, лейтенант.

Дервиш резво выбрался из кресла и шагнул к дверям. Ему сложновато было бы объяснить этому недоноску, что разведчик разминулся отнюдь не с кораблем противника. То, что промчалось мимо «Саламандры», вообще не было кораблем – по крайней мере, в обычном человеческом понимании. Слишком много десятилетий он, Лоустофт Дервиш, проболтал свою задницу в этом чертовом пространстве – вполне достаточно для того, чтобы научиться понимать, что к чему. Порождение мрака, так удивившее юного лейтенанта, держало курс на недалекую желтую звездочку, почти незаметную в укутавшей ее пыли. Колонель Дервиш хорошо понимал, что это значит.

Звездочка была родиной человечества – покинутой и многими забытой. Но так было не всегда… и Дервишу вдруг расхотелось лгать.

…Наперекор всем сомнениям успеха добьется лишь тот, кто способен действовать в любых условиях…

Хайнц Гудериан

Древняя шаланда, гордо именуемая вспомогательным судном итальянских королевских ВМС, не имела даже названия, лишь номер – 454, блеклым пятном расползшийся по серому металлу борта. Переход от Мессины до Триполи дался суденышку нелегко. Низкая средиземноморская волна, лениво лупившая «в скулу», то и дело заставляла корабль вздрагивать, судорожно постанывая разболтанными шпангоутами.

Немногочисленные пассажиры, порядком измученные непрекращающейся бортовой качкой, столпились на носу, возле задранной в небо крупнокалиберной пулеметной спарки, служившей на судне главным калибром, и, вцепившись в мокрый леер ограждения, глазели на приближающуюся гавань.

Их было меньше десятка, но зато представляли они едва ли не все рода войск: два танкиста, артиллерист, фельдфебель-зенитчик, бледный после недавнего ранения фрегаттен-капитан подплава, двое летчиков и тучный, то и дело вытирающий багровую лысину, чиновник Люфтваффе.

– Благодарение богу, нам не выпало встретиться с британской лодкой, – фыркая, заметил он.

Бледный подводник сплюнул в волну и скривился.

– Хотел бы я посмотреть на идиота, который стал бы ломать себе голову в проклятой тригонометрии, – он хмыкнул и снова сплюнул, – ради нашей калоши… а потом еще и отчитываться за даром истраченную торпеду. А стрелять в упор англичане боятся – их крепко контузит на малых дистанциях.